От “экстремизма” к несвободе: как власть меняет картину мира белорусов

Как массовые обвинения в экстремизме, к которым в последнее время все чаще прибегает белорусская власть, влияют на общество.

В рубрике DW социолог Татьяна Водолажская рассуждает о том, как массовые обвинения в экстремизме, к которым в последнее время все чаще прибегает белорусская власть, влияют на общество.

За последний год Беларусь из страны, брендом которой многие годы является “мирность”, и чьи протесты восхищали весь мир своим “ненасилием”, превратилась в “страну экстремистов”. На просторах толератности и терпимости обнаружилось уже 27 экстремистских формирований и их список пополняется.

Новый “белорусский экстремизм”

В начале декабря “СБ: Беларусь сегодня” сообщила о том, что: “Минские следователи уже направили в суд 454 уголовных дела в отношении более 531 обвиняемого по 772 эпизодам преступной деятельности, связанной с экстремизмом. В производстве у следователей сегодня находится около 250 уголовных дел”.

Каждую неделю удлинняется список экстремистских материалов, каналов и СМИ. “Экстремизм” стал неотъемлемым элементом нашего информационного пространства и обыденностью в ежедневной коммуникации. Каждый белорус в прошлом, как минимум, что-нибудь экстремистское читал или говорил.

Действительно ли наша жизнь стала полна экстремизма – резких, радикальных взглядов и действий, а белорусы неожиданно поменяли свой нрав, образ жизни и действия? Или может открылась тайная, невидимая ранее огромная группа людей, которые оказались не тем, кем притворялись? Все эти вопросы были бы риторическими, если бы не уголовные дела за “экстремизм”.

Возможность давать имена = возможность менять реальность

Один из самых важных видов власти – власть номинации, власть давать имена. И белорусский режим неустанно работает на этом поприще, раздавая ярлыки, меняя значения слов и создавая новую, свою собственную реальность. Безобидное, на первый взгляд, неточное употребление слова или понятия, его расширение или сужение, искажает реальность и отнимает у человека возможность к адекватному действию.

Джорж Оруэл в романе “1984” описывает правила работы новояза – изуродованного языка тоталитарного общества, в котором слова теряют свой изначальный смысл, а иногда означают нечто противоположное: Война – это мир, Свобода – это рабство.

И наш язык, особенно в общественно-политической сфере, давно отравляется такими противоречиями. Вспомните, что у нас называется “парламентом”, “выборами”, “местным самоуправлением”, не говоря уже о “мэрах” и “губернаторах”.

Мы давно пользуемся словами с искаженным значением. “Когда слова теряют свой смысл – люди теряют свою свободу”, – учит Конфуций, и с каждым днем мы все больше это чувствуем на собственном опыте.

Как свобода и независимость стали “экстремизмом”

Что сегодня скрывается за “экстремизмом” в Беларуси? Это – свободные медиа, это – самоорганизация активных граждан в обмене информацией и организации действий, это – взгляды и ценности, которые не согласуются с государственной идеологией. А сама идеология стремительно видоизменяется, радикализируется в сторону советских образцов патриотизма.

“Время либерализма в медиапространстве ушло, и сейчас каждый должен думать, прежде чем обнародовать те или иные идеи, идущие вразрез с идеологией белорусского государства” – предупреждает нас провластный социолог Щеткин.

Если бы Оруэл писал сейчас, то к лозунгам добавилось бы “Экстремизм – это свобода, мышление и независимость”. Все, что сегодня попадает под экстремистские статьи, вчера еще было вполне законной, хоть и неприятной для режима активностью.

От новояза к тоталитарному контролю

К чему ведет такое управление общественной жизнью с помощью языка и новых значений? Кроме запретов на деятельность и преследований за нее, это порождает апатию и страх перед любым действием и перед самостоятельным мышлением. Это порождает недоверие к языку и коммуникации, когда все слова имеют искаженное значение, мы не можем говорить друг с другом.

А если мы не можем говорить, понимать и договариваться, мы теряем основы солидарности, основы гражданского общества, построенного на критическом мышлении, самовыражении активных людей, граждан.

Под воздействием новояза люди стремятся ограничить свой жизненный мир понятной и простой повседневностью, не включаясь в бессмысленный и опасный мир общественных отношений. Так общество держится под тоталитарным контролем.

Что противопоставить нарративу белорусского режима?

Поэтому сопротивление нарастанию “экстремизма” лежит в области “исправления имен”. Но сейчас, к сожалению, мы сами невольно вовлечены в процесс создания и распространения новояза. Владимир Мацкевич, анализируя как белорусский режим управляет обществом, обращается к понятию “нарратива”. Если говорить упрощенно, это – “язык плюс сумма повествований на этом языке, задающие описание мира”. Он может быть противоречив и бессмысленен внутри, но работает как целостная картина мира.

И “белорусский экстремизм” сегодня стал органичной частью этого режимного нарратива. Проблема в том, что люди, пользуясь этим языком, словами с новыми значениями, читая, слушая и транслируя эти высказывания, принимают участие в воспроизводстве этого описания мира, этого новояза. Даже что-то добавляя от себя, даже оспаривая отдельные утверждения, сомневаясь, они только увеличивают, усиливают и укрепляют этот нарратив.

Противопоставить такой практике можно лишь разворачивание и усиление альтернативной картины мира, где слова имеют свое подлинное значение, где мысли и действия являются не реакцией на действия власти, а исходят из собственных идей, ценностей, планов и стратегий.