«Перемены продолжаются»

Белорусы вспоминают первые протесты 2020 года.

Два года прошло с начала массовых протестов в Беларуси. Тогда, в августе 2020-го, белорусы требовали от власти провести новые, на это раз честные, выборы, отпустить всех задержанных демонстрантов и привлечь виновных в избиениях и пытках, которые происходили в изоляторах по всей стране. Сегодня нужно признать, что ни одно из требований не выполнено – за решеткой более 1200 политзаключенных, и репрессии продолжаются. DW поговорила с белорусами, которые участвовали в первых протестах, чтобы узнать, как изменилась их жизнь за эти два года и не жалеют ли они о том, что в августе 2020-го рискнули не согласиться с властью.

“Женщины изменили ход протеста”

Кристина Дробыш была актрисой Национального академического театра имени Янки Купалы в Минске. Вспоминая горячий август 2020-го, она говорит, что ситуация была настолько раскаленной, что просто сесть и сделать вид, что меня это не касается, было невозможно: “Я не думала, выходить ли мне на протест, я думала, выйдут ли другие. И самое сильное воспоминание – 12 августа, когда женщины в белом собрались на Комаровке. Было ощущение, что мы просто находимся в беспросветной темноте, из которой не выбраться. Женщины стали надеждой и изменили ход протеста”.

На следующий день, 13 августа, купаловцы выступили с обращением, где призывали власть выпустить задержанных после выборов, угрожая объявить забастовку. “Конечно, в тот момент было страшно – уйти из театра, потерять жилье. Я допускала, что власти могут разрушить Купаловский, что в итоге и случилось. Нам не простили наш протест, но промолчать было бы хуже, – вспоминает Кристина. – Нас учили, что Купаловский – это не просто театр, это семья и национальная гордость Беларуси. Мы все сделали правильно для спасения репутации театра в будущем. Даже если мы при своей жизни не дождемся перемен, в истории останется память о том, что в самые мрачные времена, в 2020 году, когда мир разделился на белое и черное, Купаловский остался верен своим принципам и остался с людьми. Для меня это очень важно”.

Продолжать театральную деятельность в Беларуси было невозможно, поэтому большинство купаловцев покинули страну и создали независимую труппу. Кристина Дробыш сыграла в нескольких спектаклях, два месяца назад она покинула проект и сосредоточилась на озвучке белорусских книг в проекте “Кніжны воз”.

“Я знаю, что все сделала правильно и не буду грызть себя до конца жизни, почему в 2020-м струсила. Я не хочу задавать себе такие вопросы. Большие изменения не даются просто, – говорит Дробыш. – В 2020 и 2021 году в Беларуси были убиты люди, тысячи находятся за решеткой. И сказать теперь: “Ребята, может, мы тогда погорячились?” Ради этих людей я даже мысли такой допустить не могу. Все было не зря. И я верю, что еще выйду на сцену Купаловского, я себе это пообещала тогда, в 2020-м”.

“Как ты будешь сегодня бить соседа, а завтра водку с ним пить?”

В белорусском городе Волковыск в августе 2020 года на протесты выходило около 5 тысяч жителей, около 10% всего населения. Ничего подобного ни до выборов, ни после город не видел.

“Я ждал этого с 2001 года, – говорит Андрей (фамилию не указываем по его просьбе). – Еще тогда я объяснял людям вокруг, что действующая система разрушительна, что “чарка і шкварка” – не самое главное в жизни, что мы достойны лучшего и имеем право выбирать власть. В 2020 году я был приятно удивлен, что белорусы наконец-то проснулись(…) Ничего подобного в своей жизни я не видел, это был приятный шок”.

Задержания в Волковыске, как и по всей стране, начались сразу после президентских выборов. Это еще больше активизировало несогласных.

“У нас была попытка диалога с местной властью, когда люди пришли к исполкому, чиновники вышли, чтобы ответить на наши вопросы. Такого тоже ни до, ни после того больше не было, – вспоминает Андрей. – В чем было отличие, так это во взаимоотношениях с силовиками. В большом городе, Минске или Гродно, люди могут не знать, кто эти милиционеры. А у нас же все друг друга знают. Ну и как ты будешь сегодня своего соседа бить, а завтра с ним водку на крестинах пить? Так что такой жести, как в Минске, у нас, конечно, не было. Я сам был на “сутках”, поэтому знаю, о чем говорю. Кстати, меня досрочно освободили, именно благодаря тому митингу у райисполкома, где жители города требовали от властей отпустить людей. И что еще удивительнее, потом областной суд признал мой арест незаконным. Скажу больше, уже в 2021 году, когда милиционеры приехали на встречу “Мова нанова”, где задержали и участников, и организаторов, они от стыда не могли нам в глаза смотреть. Там же собралась вся интеллигенция города, пенсионерки стыдили их, мол, как же можно так со своими людьми, а те просто молчали в ответ”.

В Беларуси у Андрея была работа, дом, семья и большие планы на будущее. Теперь он строит новую жизнь в Польше. “Мне пришлось все оставить, когда узнал, что мной интересуется КГБ, и если я не уеду, то сидеть буду уже не “сутки”. Но я ни о чем не жалею и не считаю, что все было зря. Сейчас непростое время, но победа будет за нами”.

“События 2020 года будут иметь значение для истории Беларуси”

Андрей Шарендо и до 2020 года участвовал в протестах, был активистом в Бресте. Но тот год, признает был, переломным.

“По тому, как проходила предвыборная кампания, было понятно, что честными выборы назвать нельзя, – говорит он. – Поэтому все, кто был против действующей власти, понимали, что 9-го августа выйдут на улицы(…) Колонны формировались в нескольких частях города, их быстро разгоняли, силовики использовали светошумовые гранаты. Ночью задержали несколько сотен человек. На утро 10 августа казалось, что уже ничего не будет, но вечером Брест снова “вспыхнул” – молодежь собралась в центре города, к ним начали присоединяться и другие несогласные. Люди сразу стали в сцепку, потом вышли на дорогу. В ответ на это милиция начала перекрывать движение по всему городу. Силовики со щитами пытались рассеять толпу, сначала действовали неуверенно, завязалась стычка. Потом полетели светошумовые гранаты, силовики начали стрелять в демонстрантов резиновыми пулями, как станет известно позже, чешского производства. Позже я бывал на акциях и в Минске, там обычно использовали небольшие резиновые пули, в Бресте всегда стреляли большими, длиной около 5 см. Надо сказать, что на помощь милиции вскоре прибыл ОМОН и спецназ. Понятно, что силы стали неравными, учитывая, как были вооружены силовики. Так демонстрантов разогнали”.

В Бресте, отмечает Андрей, нет градообразующих предприятий, которые могли бы стать стержнем протеста, как это было в Гродно – “Азот”, в Жлобине – БМЗ, или в Минске – МТЗ. “У нас ядром протеста были молодые люди, которые решили отстаивать свои права. Поэтому и реакция власти в последующем была такой радикальной. На рабочих можно давить увольнением, простым людям, у которых нет таких связей, угрожать сложнее. В итоге первое уголовное дело по массовым беспорядкам появилось именно в Бресте. Дальше завели так называемое “хороводное дело”, самое массовое в стране, по нему проходило более 80 человек”.

Андрей и сам успел побывать на “сутках”, еще в августе. Потом было уголовное дело – и против него, и против супруги Полины. Год назад Андрей сумел сбежать из-под домашнего ареста и тайно пробрался в Литву. Полина получила два года лишения свободы за оскорбление представителей власти, в том числе и Лукашенко, а также за угрозу насилия в отношении силовиков. Уже в колонии на нее завели новое уголовное дело за нарушение режима, прибавили к сроку еще год и отправили в колонию для рецидивисток.

“В августе я увидел Беларусь, какой она должна быть – сотни флагов в городе, сотни тысяч белорусов на маршах. За короткое время наши люди изменились, – говорит Андрей Шарендо. – Да, вскоре начались репрессии, которые не обошли и нашу семью. Но жалеть? Я уверен, что события, которые начались в 2020 году, будут иметь значение для истории Беларуси. Перемены продолжаются, нельзя поставить точку через два года. Властям под давлением удалось сбить протесты, но настроение людей не изменилось”.