Никогда еще Нобелевская премия мира не была такой снайперски точной

Главное в Дмитрии Муратове – это способность к дефибрилляции.

В истории российской журналистики, сказал однажды Адам Михник, было лишь три выдающихся главных редактора: Александр Пушкин, Александр Герцен и Дмитрий Муратов. Один из них сегодня стал лауреатом Нобелевской премии мира. И никогда еще Нобелевская премия мира не была такой снайперски точной.

В редакции «Новой газеты» висит шесть портретов. Это убитые журналисты. Андрей Домников, Юрий Щекочихин, Анна Политковская, Станислав Маркелов, Анастасия Бабурова, Наталья Эстемирова. Пуля быстрее слова, к сожалению. Муратов спешил спасти своих журналистов, но не всегда успевал обогнать эту чертову пулю. Я помню, как он орал: «Я проведу ребрендинг Политковской! Больше никакой Чечни!» Не успел. Это было в 2006 году. Вчера, в пятнадцатую годовщину убийства Политковской «Новая газета» сажала цветы в память об Анне и всех убитых. Сегодня Муратов наконец награжден Нобелевской премией мира. Я же говорю – снайперское попадание.

У Муратова долгая память. Только в его зарплатной ведомости журналисты остаются даже после смерти. Только он помнит, что у отца давно убитого журналиста юбилей, и летит куда-то за Урал. Только он прерывает отпуск и летит с южных пляжей в Москву, чтобы устроить в больницу старого самарского друга, хотя наверняка это можно было сделать и по телефону. Только он обеспечивает полное сопровождение по городу и в аэропорт вдове знаменитого писателя, сломавшей ногу в Москве, – пусть писатель не имел отношения к газете, но Дмитрий его читал еще в юности.

Муратов летал в Чечню, чтобы освободить правозащитника Оюба Титиева. Сутками не появлялся в редакции, не вылезал из чиновных кабинетов, чтобы не допустить депортации журналиста Али Феруза в Узбекистан, где его ждала тюрьма и пытки. Приезжал в Минск, когда я сидела, чтобы передать мне «маляву», а моей маме – деньги. Когда мне угрожали, а муж сидел в тюрьме, я позвонила Муратову. И он, идущий в тот момент домой, просто развернулся и пошел на Белорусский вокзал. Сел в поезд и приехал. Зачем – непонятно. Но и просто вернуться домой тоже не мог. Ворчал: «Я какой-то главный редактор по вызову». Поскромничал: он и без вызова приезжает туда, где нужна помощь.

Дмитрий Муратов – бывший хоккеист. Причем хоккей для него – это не просто увлечение детства и юности, не просто молодежная команда, в которой он играл. Хоккей – это любовь. В 2014 году он собирался приехать на финал чемпионата в Минске. Но не поехал по одной простой причине: Николай Статкевич и Алесь Беляцкий все еще сидели в тюрьмах.

Клюшка Валерия Харламова с автографом значила для Дмитрия Муратова очень много. Это был один из самых ценных экземпляров в его коллекции клюшек. Но когда речь зашла о сборе средств на покупку «Спинразы» для мальчика, больного СМА, Муратов без сожалений выставил клюшку Харламова на аукцион и продал ее за 100 тысяч долларов. Деньги ушли маленькому Матвею, «Новая газета» вышла с обложкой «Харламов играет в команде Матвея», а на следующий день в редакцию пришел сын Валерия Харламова и подарил Муратову другую клюшку, с которой выходил на лед его отец. Вокруг Муратова вообще постоянно происходят чудеса. С ним по-другому не бывает. Потому что главное в нем – это способность к дефибрилляции.

У каждого из нас, живущих в условиях репрессий, войн, тюрем, убийств друзей, рано или поздно прекращаются сердечные сокращения. И тогда начинается ленивое, тягучее и гнусное: «Ну подумаешь, двушечка! Ведь не десятку же дали». Чтобы сердце снова начало работать, нужна дефибрилляция. И в нашем случае – аутодефибрилляция, потому что к журналистам люди в белых халатах со специальными ящичками не приезжают. Немногие могут запускать собственное сердце каждый день заново и идти в бой с любой несправедливостью. Муратов – может.

К нему бесполезно обращаться с обычным нытьем – зарплата маленькая, насморк не проходит, слякоть за окном и работать не хочется. Не заметит, не обратит внимания, пройдет мимо. Но если возникли проблемы, если нужна помощь, если угрожает опасность – он примчится из любой точки пространства. Муратов – это одновременно медицина катастроф и Чип с Дейлом, спешащие на помощь. Он и сейчас спешит: в мире еще столько несправедливости.

Ничего, успеет.

Ирина Халип, специально для Charter97.org