Чумовой парад в Минске

Зрители на «параде смерти» сидели рядышком, как воробушки на ветке.

«Для многих из нас праздники 9 мая и 3 июля станут последними», — эту цитату врача бобруйской больницы опубликовал телеграмм-канал «Баста!», когда начался парад. А ведь действительно, 9 мая парады в Беларуси проводились редко. Главная помпезная игрушка Александра Лукашенко — 3 июля, день освобождения Минска от немецких войск, который он объявил Днем независимости вместо принятого «при демократах» 27 июля.

3 июля в Минске каждый год проводится масштабный парад, во время которого, кроме войск и бронетехники, мимо трибун везут унитазы «Керамин», телевизоры «Горизонт» и холодильники «Атлант». За этим великолепием каждый год наблюдают главнокомандующий в маршальской форме и его сын Коля — тоже в маршальской форме.

А 9 мая парады проводились лишь раз в пять лет и по размаху даже сравниться не могли с теми, что 3 июля. Так что для Александра Лукашенко 9 мая — не такая уж большая ценность, хоть он и утверждал несколько лет назад во время встречи с ветеранами, что у него отец на фронте погиб (Лукашенко родился в 1954 году – прим. ред.).

Тем не менее, парад прошел, хотя сына Колю Лукашенко пожалел и впервые не взял с собой. Зато зрителей с флажками на трибуны и на обочины дороги сгоняли старыми добрыми методами — на государственные предприятия приходили разнарядки из исполкомов с точными цифрами, сколько участников следует отправить на парад. Учителям предлагали отгул за участие, студентов привычно шантажировали общежитием и завлекали зачетами «автоматом». Выставляли требования: прийти нужно без маски, но с флажком.

Лукашенко в это самое время говорил, что никого силой на парад тащить не надо — и так, мол, желающих будет много. И ветеранов, говорил, ни в коем случае не надо — пусть дома сидят: «Мы просили ветеранов Великой Отечественной войны, чтобы они не настаивали на том, чтобы мы, как обычно это было, отвезли их на парад». Вместо них, объяснял Лукашенко, на трибунах будут сидеть ветераны Вооруженных сил. Можно было еще, конечно, позвать ветеранов труда и ветеранов КПСС, но у них формы нет, а военные, аккуратно расставленные по трибунам, будут эффектно смотреться на фоне свежей листвы.

На трибунах согнанные зрители сидели и стояли впритык. Некоторые фрондеры все-таки доставали из карманов маски и надевали их, — но очень немногие. Это какую гражданскую смелость нужно проявить – сначала покорно прийти, а потом достать маску, как фигу из кармана. Причем немногочисленные якобинцы в масках, как правило, были молоды. А все, абсолютное большинство, в том числе пожилые зрители, — конечно, без масок, и все рядышком, как воробушки на ветке. Потом «Скорые помощи» будут точно так же рядышком стоять часами в очередях в приемные отделения.

Участников самого парада было три тысячи. Три тысячи курсантов, суворовцев, офицеров, спасателей, военных музыкантов (в оркестре минского гарнизона 246 человек), отдельная колонна женщин-военнослужащих. Маршировали, как в довоенные годы, без всякого соблюдения дистанции.

Александр Лукашенко удовлетворенно говорил: «В этом обезумевшем, потерявшем ориентиры мире найдутся люди, осуждающие нас за место и время проведения этого священного действа… Не торопитесь делать выводы, а тем более осуждать нас — наследников Победы, белорусов. Мы просто не могли иначе, у нас не было другого выбора. А если и был бы, мы поступили бы так же. Потому что на нас смотрят глаза погибших за нашу свободу советских солдат, глаза замученных в застенках гестапо партизан и подпольщиков, глаза стариков, женщин и детей Хатыни. Они очень хотели жить, но умерли, чтобы жили мы».

Выбора не было? Он это всерьез? Нет выбора — это когда на тебя наставлен автомат.

А когда ты сам определяешь, побегут солдатики по проспекту или будут в казармах сидеть, — выбор есть.

Впрочем, свой выбор Александр Лукашенко сделал еще в девяностые, когда заявил публично: «Я свой народ за цивилизованным миром не поведу!» И потому сегодня цивилизованный мир сидит дома, ВОЗ умоляет белорусские власти не проводить парад, а Лукашенко уводит страну все дальше в противоположную от цивилизации сторону, ссылаясь на желание убитых на войне.

Он ни на секунду ни задумался о том, что погибшие советские солдаты и партизаны меньше всего на свете хотели бы, чтобы их потомки спустя десятки лет умирали от неизученного вируса, подхваченного ими в День победы. Вернее, от идиотизма и самодурства, подхваченного всей Беларусью двадцать шесть лет назад.

А вечером на площади Победы был большой праздничный концерт. Вся белорусская попса, щедро разбавленная хоровиками и кордебалетом, пела и плясала на небольшом пятачке — площадь эта, хоть и с символическим названием, самая маленькая из всех центральных площадей Минска. Там и для исполнителей места совсем мало, а если еще и зрители придут, то все будут дышать друг другу в лицо или в лучшем случае в затылок. Их даже не так жалко (в конце концов, это их выбор), как врачей, которым потом придется их спасать. И еще солдат — единственных, кто во время этого чумового мероприятия не имел права сказать «нет».

Ирина Халип, «Новая газета»